Некоторые современные старообрядцы, преимущественно приемлющие белокриницкую иерархию, полагают, что только они – настоящие, единственные и истинные старообрядцы. В отношении РПСЦ такое утверждение легко можно понять, ведь это самое многочисленное старообрядческое согласие, и некий пафос в их положении вполне оправдан. Обращает, однако, на себя внимание то, что единоверие они зачастую не считают старообрядчеством вовсе. Поэтому попробуем разобраться, является ли все-таки единоверие старообрядчеством или нет.
Следует начать с самого определения старообрядчества. Этот термин возник во времена правления Екатерины II и не был изначально самоназванием. Скорее, это вежливый бюрократический эвфемизм для слова «раскольники», принятие которого было призвано продемонстрировать более снисходительное отношение к православным християнам, придерживающихся старой веры.
Впоследствии многие християне и сами себя стали называть старообрядцами. То есть произошло, что в современной лингвистике называется «реклейминг» или «реаппроприация». Мы не считаем реклейминг как таковой чем-то плохим, но тем не менее то, что старообрядчество является определением извне, необходимо учитывать.
Вернемся к единоверию. Самое распространенное определение этому движению дал первый единоверческий епископ священномученик Симон (Шлеёв) — «единоверие есть примирённое с Русской и Вселенской Церковью старообрядчество». Разумеется, подавляющее большинство единоверцев всегда себя считали и считают старообрядцами, поэтому, с точки зрения самоидентификации, вопросов не возникает: мы, единоверцы, – старообрядцы. Более того, многие единоверцы и сами не любят термин «единоверие» и предпочитают именоваться «православными старообрядцами» – самоназванием, закрепленным на единоверческих съездах.
Сложности начинаются, когда иные старообрядцы пытаются объяснить причины исключения единоверцев из старообрядчества. Как правило, главная претензия заключается в том, что единоверцы подчиняются «никониянской иерархии». Разумеется, единоверцы не воспринимают новый обряд и его практику как ересь и не испытывают поэтому какой-то сугубой антипатии к «никониянам». Более того, клеймить християн еретиками за обряд — подход, присущий как раз-таки Никону. Если сравнить радикализм его позиции с позицией Выговских отцов, изложенной в Поморских ответах, то разница становится очевидной. Выговские учителя братья Денисовы не осуждали новины как однозначную ересь, но сами строго держались древлего благочестия, чему учили и своих сподвижников.
В этом плане также характерна ранняя позиция староспасовского согласия, полагавшего, что покуда никонианство не осуждено никаким православным собором, то и считать его ересью нельзя. Староспасовцы изначально посещали «никониянские» храмы и принимали там таинства. По сути это и было единоверие, за исключением спасовской эсхатологии и их мнения о том, что антихрист уже воцарился. Выходит, что староспасовцев, как и единоверцев, также можно исключить из старообрядчества. Однако не думаем, что кто-то действительно на такое пойдет.
На мой взгляд, позиция исключения единоверцев из старообрядчества – это позиция Никона наоборот, в то время как сами единоверцы следуют духовной традиции Выговских отцов — строго придерживаются старой веры, но и не дерзают осуждать своих православных братьев и сестер, которые молятся по-новому.
В конце концов, если изучать старообрядческие согласия с исторической точки зрения, то белокриницкая исключительность, присущая некоторым представителям РПСЦ, не выдерживает критики, ведь их иерархия возникла лишь в 1846 году, спустя почти полвека после официального оформления единоверия, которое и до этого уже существовало в полулегальной форме непосредственно с момента раскола. Поэтому было бы странно утверждать, что единоверие представляет собой бывших старообрядцев, ушедших к «никониянам», ведь единоверческое движение всегда в той или иной форме существовало в единстве с Русской Церковью, Церковью Христовой. Справедливости ради нужно сказать, что многие старообрядцы действительно были загнаны в единоверие насильственно, но на данный момент единоверие как миссионерский проект уже давно заброшено священноначалием и по сути предоставлено самому себе.
Учитывая вышеизложенное, можно заключить, что понятие «старообрядчество» само по себе довольно спорно. Если заменять его на тот термин, который изначально под ним подразумевался – «раскольники», – то конечно же единоверцы не раскольники. Но если брать уже более позднее восприятие старообрядчества как православных христиан, молящихся по-старому, то, разумеется, единоверцы – старообрядцы. Тем не менее, мы предпочитаем использовать самоназвание «православные християне», но для упрощения коммуникации вынуждены прибегать к терминам и «старообрядцы», и «староверы».
Никита Черкашин